 Алкивиа́д (др.-греч. Άλκιβιαδης; 450 до н. э., Афины — 404 до н. э., Фригия) — древнегреческий афинский государственный деятель, оратор и полководец.
Алкивиад, сын Клиния, афинянин. Кажется, природа, создавая этого человека, испытала, на что она способна. Недаром все, писавшие о нем, согласны в том, что никто не мог сравниться с ним ни в пороках, ни в добродетелях. Родился он в знаменитейшем государстве и в знатнейшем роде (По отцу Алкивиад происходил из эвпатридского рода Скамбонидов, по матери — из знаменитейшего рода Алкмеонидов. Прадедом его по материнской линии был демократический законодатель Клисфен, дедом по отцовской — Алкивиад Старший, сподвижник Клисфена. Таким образом, знатные предки Алкивиада были вождями ранней афинской демократии. Дата рождения Алкивиада неизвестна, но так как отец его Клиний пал в битве при Коронее в 446 г., а сам Алкивиад погиб в 404 г. около 40 лет от роду, время рождения его приходится на середину V в.), превосходил всех своих современников красотою, был обилен умом и способен ко всякому делу (и на море, и на суше проявил он себя как великий полководец); в искусстве слова не уступал он лучшим ораторам — речь и внешность его производили такое впечатление, что никто не мог тягаться с ним в споре; был он также богат и, когда требовали обстоятельства — трудолюбив и терпелив; был он щедрым, блистательным в обиходе и во всем образе жизни, обходительным, обаятельным и умеющим ловко приноровиться к случаю; и он же в свободное время, когда дела не требовали душевного напряжения, оказывался изнеженным, беспутным, сластолюбивым и разнузданным, так что все дивились, как в одном человеке уживаются такие противоречия и такие разные природные свойства. Воспитывался он в доме Перикла, которому, как говорят, приходился пасынком (Непот ошибается. Дед Перикла и прадед Алкивиада были братьями), учился — у Сократа, а тестем его был Гиппоник, самый богатый из всех людей, говорящих на греческом языке. Так что если бы сам Алкивиад захотел что-нибудь придумать себе на пользу, то не смог бы вообразить или добиться больших благ, чем те, что уготовили ему природа и судьба. Легенды нам сохранили что в детстве вытворял маленький Алкивиад. Однажды в детстве он дрался с мальчишкой и так как соперник его побеждал, он его укусил. — Позор, — закричал соперник. — ты дерёшься как девчонка, ты кусаешься как девчонка!
— Как лев! — Отвечал ему Алкивиад. Другой случай: дети играли в кости, ехала повозка, в это время бросил кости Алкивиад. В это время повозка должна была на них наехать и результата они бы не увидели. Алкивиад закричал вознице «стой», тот не обратил на мальчишку внимания. Алкивиад лег поперёк дороги, накрыв собою кости. Когда он достиг отроческого возраста, многие влюблялись в него по обычаю греков, и среди прочих — Сократ, о чем упоминает Платон в "Пире". Он выводит там Алкивиада, который вспоминает, как он провел с Сократом ночь и встал с его ложа таким же, каким должен быть сын, спавший с отцом. Возмужав, он и сам также любил многих мальчиков, изящно и шутливо обходясь со многими неприятными сторонами подобной любви. Вообще Алкивиад был сделан из того теста, из которого полтора столетия позднее был слеплен Александр Македонский. Эти два характера и человека очень похожи друг на друга. Алкивиад тоже лелеял план захвата власти над всем миром. Кого на самом деле любил Алкивиад? На самом деле он любил то преимущество, которое испытывал над всеми остальными согражданами. Он был фантастически обаятельным, он обладал даром слова, всё в его жизни складывалось так, чтобы он властвовал над другими. Власть его манила, власть его и погубила в конечном счёте. Своими полководческими талантами, своими победами, он запечатлелся в истории. Можно только сожалеть, что такой драгоценный человеческий материал, как Алкивиад, там мало успел осуществить. Его нестандартное мышление поражает. Однажды, этот мажор, представитель золотой молодёжи, просто так, на спор дал пощёчину самому богатому человеку в Афинах. Это был толстый, добродушный тюфяк, который опешил от этой пощёчины, это было несказанное унижение. На следующее утро Алкивиад пришел к нему с плетью в руках, вручил ему и нагнул голову. Таким образом он извинялся за свой хулиганский поступок. Алкивиад был прощён и богач выдал замуж за Алкивиада свою дочь — Гипарету. Именно этой женщине предстояло до самой смерти мучиться с этим человеком, который изменял ей на каждом шагу, который проводил жизнь в пирушках. Алкивиад был победителем Олимпийских игр, что само по себе было чрезвычайно почётно, он занял первое, второе и четвёртое место в состязании колесниц, что было абсолютно уникальным явлением. Его любили за то, что он был необычным, его любили даже за его разнузданность, даже за его разврат. Всё, что он ни делал — вызывало обожание. Жена не выдержала его походы к куртизанкам и ушла в отцовский дом. Она решила подать на развод. Для того, чтоб развестись, нужно было выйти на площадь, подойти к архонту, подать прошение о разводе, что Гипорета и сделала. Неподалёку был предупреждённый об этом Алкивиад. Вместо того, чтобы разгневаться, прогнать жену, устроить скандал, он просто взял Гипорету на руки и хохоча отнёс её домой. И это послужило славе Алкивиада. В Пелопоннесскую войну под его влиянием и по его совету афиняне объявили войну Сиракузам. Ведение ее поручили самому Алкивиаду, избрав его командующим и назначив ему в товарищи двух стратегов — Никия и Ламаха. Во время подготовки похода, перед отплытием флота, случилось так, что однажды ночью в городе Афинах были опрокинуты все гермы, кроме одной, стоявшей у дверей Андокида. Впоследствии ее прозвали Гермесом Андокида. Так как было ясно, что дело не обошлось без большого многолюдного заговора, угрожающего не отдельным лицам, но всему государству, простой народ пришел в смятение, боясь, как бы в городе не объявился какой-нибудь вожак, который отнимет у него свободу (Гермы — четырехугольные уличные столпы, увенчанные головой Гермеса. Выходка пьяной компании была воспринята как деяние опасных заговорщиков вследствие общей атмосферы подозрительности, царившей в Афинах (см. вступительную статью к афинским жизнеописаниям V в.)). Главное подозрение падало на Алкивиада, сила и влияние которого казались несовместимыми с положением обыкновенного гражданина. Многих привязал он к себе щедростью, еще больше людей привлек на свою сторону, оказывая им помощь в судебных делах; поэтому всякий раз, появляясь в общественном месте, он притягивал к себе все взоры, и никто во всем государстве не мог с ним равняться. В общем, сограждане смотрели на него как с надеждой, так и со страхом, ибо он мог принести много и вреда, и пользы. К тому же ходили позорящие его разговоры о том, будто он устраивает в своем доме мистерии, что по афинским представлениям считалось святотатством. Афиняне полагали, что сборища такого рода покушаются не столько на религию, сколько на самое государство (Сборища "золотой" молодежи действительно имели иногда характер олигархических союзов. Алкивиада обвиняли в пародировании Элевсинских мистерий; проклинавшие его после осуждения жрецы Эвмолпиды — элевсинский род, издревле заведывавший таинствами Деметры и Диониса. На Алкивиада взирали и с надеждой, и со страхом, так как он уже прославился как видный руководитель афинской политики: в 420 г. Алкивиад сколотил антиспартанскую коалицию в Пелопоннесе (Аргос, Элида, Мантинея), распавшуюся после победы Спарты под Мантинеей (418 г.). Как представитель знатного рода, он имел высокие связи за рубежом: дары молодому Алкивиаду присылали Эфес, Хиос, Лесбос; его аргосские гостеприимны были проводниками афинской политики в Аргосе.). Именно в этом преступлении враги Алкивиада обвинили его перед народом. Приближалось, однако, время выступать в поход. Учитывая это обстоятельство и зная привычки сограждан, он просил разобрать дело при нем, если считают нужным подвергнуть его суду, не допуская, чтобы ненавистники обвиняли его заочно. Враги же, понимая, что не могут еще повредить ему, решили пока затихнуть и дождаться, когда он уедет, чтобы атаковать отсутствующего. Так они и сделали. Убедившись, что он достиг Сицилии, они заочно обвинили его в кощунстве над святынями. И вот в то время, как он пребывал в счастливой надежде на удачное исполнение порученного дела, власти направили к нему вестника с требованием возвратиться домой и явиться на суд. Не осмеливаясь отказаться, он взошел на триеру, присланную для его доставки. Когда корабль достиг италийского города Фурий, Алкивиад, перебрав в уме все примеры необузданно своевольного и жестокого обращения народа со знатными лицами, счел за лучшее укрыться от надвигающейся беды и, ускользнув тайком из-под стражи, бежал сначала в Элиду, а затем — в Фивы (Сообщение о пребывании Алкивиада в Фивах встречается только у Непота). Потом, когда он узнал, что его приговорили к смерти с конфискацией имущества, и что по обычаю народ обязал жрецов Эвмолпидов предать его проклятию, которое для вящего назидания было вырезано на столбе и выставлено на площади, — тогда он перебрался в Спарту. Оттуда повел он войну — не против отечества, но, как сам он не раз говаривал, — против своих врагов, которые одновременно были и врагами Спарты (Обвинение в адрес демократов.); эти люди, утверждал он, понимали, что он может оказать государству большие услуги и вышвырнули его прочь, подчиняясь своей злобе, а не интересам общественной пользы. Итак, по совету Алкивиада, лакедемоняне заключили союз с персидским царем, а потом укрепили в Аттике Декелею и, поставив в ней постоянный гарнизон, держали Афины в осаде. Его же стараниями Иония вышла из Афинского Союза. После этого война продолжалась при явном преобладании Спарты (События 413-411 гг.. Тексты трех персидо-спартанских договоров, заключенных в 412 — начале 411 гг. см. Фукид. VIII 18; 37; 58.). Однако услуги Алкивиада вызвали у спартанцев не дружелюбие, но страх и недоверие. Когда они заметили, какой выдающийся ум выказывает этот решительный человек во всех делах, то убоялись, что когда-нибудь из любви к родине он предаст их самих, помирившись с соотечественниками. Поэтому они стали искать случай погубить его. Долго скрывать это намерение от Алкивиада не удалось — он обладал такой проницательностью, что обмануть его было невозможно, тем более что он держался настороже. Итак, он удалился к Тиссаферну, наместнику царя Дария, и завел с ним тесную дружбу (Дарий II (424-404 гг.), отец Артаксеркса Мнемона и Кира Младшего. Тиссаферн, сын Гидарна — крупный государственный деятель и дипломат, с 413 г. — наместник Лидии и Карии. Великий ненавистник греков, противник филэллина Кира Младшего. Тиссаферн принимал советы Алкивиада, пока они помогали ему сдерживать успехи Спарты; так, сатрап сократил жалование гребцам спартанского флота и остановил финикийскую эскадру, шедшую на помощь спартанцам. Дружба Тиссаферна с Алкивиадом кончилась, когда афинянин, помирившись с отечеством, повел афинский флот от победы к победе.). Когда же увидел, что сила афинян, потерпевших поражение в Сицилии, тает, а сила лакедемонян, напротив, прибывает, то сначала стал сноситься через послов со стратегом Писандром, стоявшим с войском на Самосе, заведя переговоры о своем возвращении; этот человек был единомышленником Алкивиада, поскольку недолюбливал самоуправство народа и сочувствовал лучшим гражданам. Когда же Писандр не оправдал надежды, само войско, благодаря Фрасибулу, сыну Лика, первым призвало Алкивиада назад, и он стал стратегом на Самосе. Потом, по предложению Ферамена, народ проголосовал за восстановление его в правах и заочно назначил его командующим на равных правах с Фрасибулом и Фераменом (411 г.). Во время их командования все настолько переменилось, что лакедемоняне, уже торжествовавшие победу, устрашились и запросили мира. Потерпев поражения в пяти сухопутных и в трех морских сражениях, они потеряли 200 триер, захваченных противником и перешедших в его распоряжение. Вместе с товарищами Алкивиад отвоевал Ионию, Геллеспонт и многие греческие города, расположенные на побережье Фракии (411-408 гг. См. об успехах Алкивиада этой поры во вступительной статье. Непот ошибочно включает Ионию в перечень алкивиадовых завоеваний; только в 406 г. афинский полководец повел свою эскадру на завоевание Ионии.); немало их взяли они силой — например, Византий, но не меньшее число склонили к союзу благоразумно милостивым обращением с пленными. Наконец, обремененные добычей, обогатив войско, одержав великие победы, они возвратились в Афины (В июне 407 г.). Когда весь город вышел им навстречу в Пирей, у всех было столь горячее желание видеть Алкивиада, что вся толпа устремилась к его триере, как будто прибыл он один, настолько народ был убежден, что и прежние несчастия и нынешние удачи выпали ему на долю из-за этого человека. Граждане, изгнавшие великого мужа, винили теперь себя и за потерю Сицилии, и за победы спартанцев. И они, по-видимому, имели на то основание. Ведь после того, как Алкивиад стал во главе войска, противник вынужден был уступить и на суше, и на море. И хотя Ферамен и Фрасибул, командовавшие теми же войсками, прибыли в Пирей вместе с ним, когда он сошел с корабля, весь народ повалил следом за ним одним, причем толпа задаривала его лавровыми венками и лентами, что прежде выпадало на долю лишь олимпийским победителям. Со слезами на глазах принимал он знаки горячей любви сограждан и вспоминал прежние обиды. Войдя же в город, произнес в Народном Собрании такую речь, что не нашлось ни одного черствого человека, который не оплакал бы его участь и не выразил бы возмущение против тех, чьи происки изгнали Алкивиада из отечества — как будто другой народ, а не этот, проливающий теперь слезы, осудил его за святотатство. Имущество его восстановили за счет казны; приказали, чтобы те самые жрецы Эвмолпиды, которые подвергли его отлучению, сняли свое проклятие, а столбы, на которых оно было высечено, сбросили в море. Не слишком долгим оказалось это торжество Алкивиада. Хотя ему оказали всевозможные официальные почести и отдали в его единоличное. распоряжение все государство с его внутренними и внешними делами (На 406 г. Алкивиад был избран стратегом с неограниченными полномочиями, стратегом-автократором.), хотя просьба его дать ему двух помощников, Фрасибула и Адиманта, была уважена, но когда он, приведя флот к берегам Азии, повел дело при Киме не так успешно, как ожидали, снова пала на него немилость. Считали, что для него нет ничего невозможного, и поэтому малейшие неудачи ставили ему в вину, приписывая их небрежности или злому умыслу. Так и на этот раз его обвинили в том, что он не захотел взять Киму, будучи подкупленным персидским царем (И по Диодору, непосредственной причиной смещения Алкивиада было неудачное нападение его на Киму (XII, 73, 4). Более достоверным считается рассказ Ксенофонта (Греч. ист. I, 5, 10-14) и Плутарха (Алкив. XXXV) о поражении его кораблей у Нотия.). Вот почему я твердо уверен, что слишком высокое мнение о его таланте и доблести обернулось ему во зло. Боялись его не меньше, чем любили, подозревая, что возгордившись удачей и силой, он пожелает установить тиранию. Из-за этих подозрений он был заочно отрешен от должности, и на его место избрали другого (Командование над островами Эгейского моря получил Конон.). Узнав об этом, Алкивиад не захотел возвратиться домой, переселился в Пактию и воздвиг в тех краях три крепости — Орны, Бисанту и Неонтих (Пактия — город на Херсонесе Фракийском. Владения Алкивиада бьии неподалеку от Козьей Речки.). Собрав небольшую армию, первым из греков вторгся он внутрь Фракии, полагая, что приличнее обогащаться за счет варваров, чем соплеменников. В результате этого он увеличил как богатство свое, так и славу, и завоевал большую дружбу некоторых фракийских князей. Но не мог отрешиться он от любви к родине. И вот, когда афинский стратег Филокл встал со своим флотом у реки Эгос, а неподалеку расположился спартанский военачальник Лисандр, изо всех сил старавшийся затянуть войну, поскольку спартанцев щедро снабжал деньгами персидский царь, а у афинян казна истощилась, и ничего у них не осталось, кроме оружия и кораблей, тогда Алкивиад явился к афинскому войску и там повел перед солдатами такую речь: он ручается, что если они захотят, то он принудит Лисандра или вступить в сражение, или просить мира; лакедемоняне не хотят биться на море, потому что сила их заключается в сухопутной армии, а не в кораблях, он же, Алкивиад, легко может уговорить фракийского князя Севта прогнать Лисандра с берега, после чего тому придется либо сразиться на море, либо кончить войну. Хотя Филокл признавал, что Алкивиад говорит дельные вещи, но принять его предложение отказался, понимая, что в случае возвращения Алкивиада к войску сам он потеряет здесь всякое значение, и что если им выпадет успех, то он окажется к нему непричастным, а если случится какая-нибудь неприятность, то отвечать за ошибку будет он один. Перед уходом Алкивиад сказал ему: "Если ты против того, чтобы родина одержала победу, прошу тебя об одном — перенеси морской лагерь поближе к противнику; а не то смотри, как бы из-за беспечности ваших солдат Лисандр не нашел случая покончить с вашим войском врасплох". И предчувствие не обмануло его. Выведав от лазутчиков, что афинские моряки сошли на берег за добычей, оставив корабли почти пустыми, Лисандр не упустил возможности нанести удар и тем самым кончил всю войну (Битва при Эгоспотамах — август или сентябрь 405 г. Подробное описание см. Плут. Лисандр IX-XII; Ксен. Греч. ист. II, 1, 21-28.). После поражения афинян Алкивиад решил, что оставаться на старом месте ему небезопасно и удалился вглубь Фракии, к северу от Пропонтиды (По данным Плутарха, Алкивиад сразу же перебрался в Азию и был ограблен фракийцами, проживающими в Вифинии (Алкив. XXXVII).), надеясь, что легко может укрыть там свое добро. Напрасно! Приметив, что он явился с большими деньгами, фракийцы устроили ему западню. То, что он привез с собой, им отнять удалось, но самого его захватить не смогли. А он, понимая, что в Греции при господстве лакедемонян для него убежища нет, перебрался в Азию к Фарнабазу (Фарнабаз — с 413 по 387 г. сатрап Геллеспонтской Фригии со столице Даскилее (Даскилейская сатрапия). В Пелопоннесскую войну сражался на стороне спартанцев против Алкивиада (военные действия в Пропонтиде в 411-408 гг.) страдал от реквизиций своего союзника Лисандра. В 90-х гг. IV в. именно его провинция больше всего претерпела от нашествий Агесилая. С 395 г. Фарнабаз — покровитель и командир Конона, главный патрон Коринфской лиги.) и так очаровал сатрапа своей обходительностью, что сделался его лучшим другом. Тот отдал ему крепость Гриний во Фригии, с которой он получал 50 талантов дохода. Но Алкивиад не был доволен своей участью и не мог снести того, что побежденные Афины покорялись лакедемонянам. Все помыслы его были направлены на освобождение отечества. Понимая, однако, что без помощи персидского царя ничего не получится, он решил стать его другом и привлечь его на свою сторону, не сомневаясь, что легко достигнет этой цели, если получит разрешение на свидание. Ведь Алкивиад знал, что царский брат Кир при поддержке спартанцев тайно готовит мятеж, и предвидел, что открыв это дело царю, войдет к нему в большую милость (Царевич Кир Младший — покровитель спартанцев, друг Лисандра. С 407 г. — главный наместник Малой Азии, в 401 г. поднял мятеж против брата Артаксеркса, опираясь на греческих наемников. Погиб в сражении при Кунаксе близ Вавилона.). Пока он обдумывал этот план и убеждал Фарнабаза, чтобы тот направил его к царю, в это самое время Критий и другие афинские тираны послали к Лисандру в Азию верных людей с уведомлением, что все порядки, которые он установил в Афинах, окажутся недолговечными, если он не уничтожит Алкивиада, так что дорожа прочностью своего дела, он должен схватить этого человека. Обеспокоенный таким предупреждением, лаконец решил предъявить Фарнабазу решительное требование. И вот он грозит разорвать все соглашения, которые были у спартанцев с царем, если сатрап не выдаст ему Алкивиада живым или мертвым. Тот не выдержал натиска и предпочел попрать милосердие, чем допустить умаление царского могущества. Итак, он послал Сузамитру и Багея (Багей — брат Фарнабаза, Сузамитра — его дядюшка.) умертвить Алкивиада, который был тогда во Фригии и готовился отправиться к царю. Посланцы тайно перепоручили это убийство жителям того местечка, где он находился. Те не посмели напасть на него с оружием в руках, но, обложив ночью хворостом домишко, в котором он спал, разожгли пожар, дабы огнем уничтожить того, кого не надеялись одолеть силой. Алкивиад проснулся от треска пламени, а поскольку меч у него похитили заранее, выхватил из-за пояса у друга кинжал; так случилось, что рядом с ним был один гостеприимец его из Аркадии, который не покидал его ни при каких обстоятельствах. Приказав ему следовать за собой, Алкивиад сгреб всю бывшую под рукой одежду и, набросив ее на огонь, прорвался через его жар. Увидев, что он выскочил из пожара, варвары забросали его издали копьями и убили, а голову его отправили Фарнабазу. Женщина же, которая сожительствовала с ним (гетера Тимандра), облекла его в свое женское платье и сожгла мертвого на пожарище того дома, в котором собирались спалить его заживо. Так в возрасте около 40 лет Алкивиад встретил свой конец (Алкивиад погиб в правление 30 афинских тиранов, т.е. между июлем 404 и мартом 403 г. Власть афинских олигархов продержалась около 8 месяцев.). Много дурного написано об этом человеке, зато всячески превозносят его три достойнейших историка — Фукидид, бывший его современником, Феопомп, родившийся несколько позже, и Тимей (Фукидид (464 — после 411 г.) — великий афинский историк, автор "Истории Пелопоннесской войны". Феопомп (род. в 377-376 г.) — автор "Греческой истории" продолжавшей труд Фукидида. Тимей (род. в середине IV в., умер в возрасте 96 лет) — сицилийский историк, 50 лет проживший в Афинах: главный его труд — "История Сицилии", где Алкивиад должен был упоминаться в связи с сицилийской экспедицией 415-413 гг.); последние двое, известнейшие хулители, почему-то дружно хвалят его одного. Они поведали о нем то, что я рассказал выше, и сверх того следующее: родившись в великолепнейшем городе Афинах, он был первым среди граждан по благородству и блеску своего обихода; когда же, изгнанный оттуда, явился в Фивы, то настолько приспособился к местным обычаям, что никто не мог сравниться с ним в трудолюбии и телесных упражнениях — ведь беотийцы отличаются скорее телесной силой, чем остротой ума; у лакедемонян, издавна усматривающих высшую доблесть в воздержании, он вел сугубо строгий образ жизни, превосходя всех спартанцев простотою пищи и одежды; побывав у фракийцев — людей, приверженных к вину и любовным утехам — и тех обогнал в подобных усладах; прибыв к персам, у которых выше всего ценится охотничья удаль и роскошная жизнь, так приладился к их привычкам, что сами они не могли надивиться на его отвагу и великолепие. Так и вышло, что с какими бы людьми он ни жил, везде он оказывался самым первым и самым любимым. Корнелий Непот об Алкивиаде: "Кажется природа, создавая этого человека, испытала, на что она способна. Недаром все писавшие о нем, согласны в том, что никто не мог сравниться с ним ни в пороках, ни в добродетелях. Родился он в знаменитейшем государстве и в знатнейшем роде, превосходил всех своих современников красотою, был обилен умом и способен ко всякому делу (и на суше, и на море проявил он себя как великий полководец); в искусстве слова не уступал он лучшим ораторам - речь и внешность его производили такое впечатление, что никто не мог тягаться с ним в споре; был он также богат и, когда требовали обстоятельства, - трудолюбив и терпелив; был он щедрым, блистательным в обиходе и во всем образе жизни, обходительным, обаятельным и умеющим ловко приноровиться к случаю; и он же в свободное время, когда дела не требовали душевного напряжения, оказывался изнеженным и беспутным, сластолюбивым и разнузданным, так что все дивились, как в одном человеке уживаются такие противоречия и такие разные природные свойства". Плутарх об Алкивиаде: "Алкивиад умел быть любезным и обходительным с каждым встречным. Можно ли удивляться, что всякий его успех восхваляли до небес, встречали благожелательно и с почетом, если даже многие из его промахов и оплошностей имели в себе нечто привлекательное и милое?"
"Алкивиад никогда не скрывал, что почести радуют его, а пренебрежение печалит, и потому старался быть прямым и милым для тех, среди кого он жил".
Использованы материалы: |
